По приказу И.В. Сталина № 2 от 5 августа 1943 года в Москве
прогремел первый артиллерийский салют
в честь побед Красной армии,
войсками Западного, Центрального, Воронежского, Брянского и Степного фронтов,
освободивших Орёл и Белгород.
Этот салют был первым за время Великой Отечественной войны, поэтому за Орлом и Белгородом закрепилось название «город первого салюта». В том же приказе Верховный Главнокомандующий впервые присвоил особо отличившимся в боях частям и соединениям почётные наименования «Орловских» и «Белгородских».
Было подсчитано, что для того, чтобы салют был слышен в городе, необходимо задействовать около 100 зенитных орудий. В распоряжении организаторов салюта оказалось всего 1200 холостых снарядов (во время войны их не держали в запасе в московском гарнизоне ПВО), поэтому из ста орудий можно было дать всего 12 залпов. В салюте также был задействован кремлёвский дивизион горных пушек (24 орудия), холостые снаряды к которым имелись в наличии. Таким образом, в полночь 5 августа были даны 12 залпов из 124 орудий с интервалом 30 секунд. Чтобы залпы были слышны повсеместно, группы орудий были расставлены на стадионах и пустырях в разных районах Москвы.
"В первом салюте участвовали 124 орудия, и дали они 12 залпов. Мы рассчитывали, что так будет и в дальнейшем. Но 23 августа, когда был взят Харьков, стало ясно, что нельзя всех победителей стричь под одну гребенку. Харьков имел очень большое значение, и потому последовало предложение дать в ознаменование его освобождения 20 залпов из 224 орудий. Так мы и поступили.
Салюты с энтузиазмом были восприняты не только населением столицы, но и войсками действующей армии. По нескольку раз на день нам звонили с фронтов и требовали салютов чуть ли не за каждый взятый населенный пункт. Возникла необходимость провести какую-то градацию. Ведь далеко не одно и то же значило освобождение, скажем, Киева и Бердичева, Риги и Шяуляя, Минска и Духовщины.
В дальнейшем Генштаб разработал, а Верховный Главнокомандующий утвердил три категории салютов: 1-я категория — 24 залпа из 324 орудий, 2-я — 20 залпов из 224 орудий, 3-я — 12 залпов из 124 орудий. Разрешение на каждый салют давалось лично Верховным. За редким исключением, Москва салютовала победителям в день изгнания противника из того или иного пункта. Перечень войск и фамилии командиров, которых надлежало отметить в приказе, представлялись командующим фронтом. Приказ готовился Оперативным управлением, причем вступительная его часть, характеризовавшая действия войск, или, как мы говорили тогда, «шапка» приказа, обязательно докладывалась Верховному Главнокомандующему. Обычно это делалось по телефону, и тут же согласовывалась категория салюта.
«Шапки» писали либо генерал-лейтенант А. А. Грызлов, либо я. Особенно набил на этом руку Анатолий Алексеевич. Подправлялись «шапки» только изредка, чаще всего с исторических позиций. Например, в приказ от 27 января 1945 года, отдававшийся по случаю прорыва обороны противника в районе Мазурских озер, Верховный добавил фразу: «считавшейся у немцев с времен первой мировой войны неприступной системой обороны». Тем самым подчеркивалась значимость одержанной победы.
Салюты по первой категории — 24 залпа из 324 орудий — производились только в случае освобождения столицы союзной республики, при овладении столичными городами других государств и в честь некоторых других особо выдающихся событий. Всего за время войны было 23 таких салюта. Давались они за разгром и изгнание противника из Киева, Одессы, Севастополя, Петрозаводска, Минска, Вильнюса, Кишинева, Бухареста, Таллина, Риги, Белграда, Варшавы, Будапешта, Кракова, Вены, Праги, а также за овладение Кенигсбергом и Берлином. Кроме того, салюты по первой категории давались при выходе наших войск на южную государственную границу 26 марта 1944 года, при выходе на юго-западную границу 8 апреля 1944 года и в честь соединения с англо-американскими войсками в районе Торгау 27 апреля 1945 года. В ходе войны с империалистической Японией было также произведено два таких салюта: один — по случаю разгрома Квантунской армии и другой — 3 сентября 1945 года — в честь полной победы над Японией.
По второй категории — 20 залпов из 224 орудий — Москва салютовала 210 раз. В том числе: при освобождении больших городов — 150 раз, при прорыве сильно укрепленной обороны противника — 29, по завершении разгрома крупных неприятельских группировок — 7, в честь форсирования рек — 12, при вторжении наших войск в немецкие провинции, преодолении Карпат, захвате островов — 12.
По третьей категории — 12 залпов из 124 орудий — салюты производились 122 раза, главным образом при овладении узлами железных и шоссейных дорог, а также крупными населенными пунктами, имевшими оперативное значение.
Фото Якова Николаевича Халипа
Этот день в истории:
Первый во время Великой Отечественной войны салют прозвучал в столице 5 августа 1943 года в честь освобождения Орла и Белгорода войсками Западного, Центрального, Воронежского, Брянского и Степного фронтов. О рождении идеи салюта мне довелось услышать от Маршала Советского Союза Андрея Ивановича Еременко, который в кругу фронтовиков делился своими воспоминаниями.
В первые дни августа 1943 года Иосиф Виссарионович Сталин выехал на Калининский фронт, в прифронтовое село Хорошево. Утром следующего дня командующий войсками фронта генерал Еременко докладывал ему обстановку и план предстоящего наступления. В конце доклада в избу, где проходил разговор, вошел кто-то из сопровождавших Сталина в поездке и сообщил: «Наши войска освободили Белгород!»
– Очень хорошо! Замечательно! – сказал Верховный. И зашагал по избе, о чем-то сосредоточенно думая. Потом, повернувшись к командующему войсками Калининского фронта, заметил:
– На рассвете взяли Орел, теперь вот – Белгород. В один день освободить два города... Замечательно! Как думаете, товарищ Еременко, правильно поступим, если в честь такой победы будет дан салют в Москве?
Командующий не сразу нашел, что ответить. Сталин, разряжая обстановку, снял телефонную трубку и позвонил Молотову. Сказал, чтобы к его приезду в Государственном Комитете Обороны предварительно обсудили вопрос о салюте...
О дальнейшем развитии событий мне рассказывали военачальники, которые претворяли идею Верховного в жизнь.
– 5 августа 1943 года Сталин вернулся с фронта, – вспоминал генерал армии Сергей Штеменко. – Антонова и меня вызвали в Ставку, где уже собрались все ее члены.
– Читаете ли вы военную историю? – обратился Верховный к Антонову и ко мне.
Мы смешались, не зная, что ответить. Вопрос показался странным: до истории ли было нам тогда!
А Сталин между тем продолжал:
– Если бы вы ее читали, то знали бы, что еще в древние времена, когда войска одерживали победы, в честь полководцев и их войск гудели все колокола. И нам неплохо бы отмечать победы более ощутимо, а не только поздравительными приказами. Мы думаем, – кивнул он головой на сидевших за столом членов Ставки, – давать в честь отличившихся войск и командиров, их возглавляющих, артиллерийские салюты. И учинять какую-то иллюминацию...
– Вернувшись в Генштаб, – продолжал свой рассказ генерал армии, – мы с Антоновым заглянули в военную историю, где надеялись найти что-то об артиллерийских салютах, связанных с ними ритуалах.
Наши поиски многого не дали. Однако отдельные детали были интересны. Оказалось, что особая роль в проведении «огненных потех» принадлежала Петру I. Царь лично писал сценарии «небесных представлений с золотыми дождями...»
В Генштабе решили подготовить поздравительный приказ в честь освобождения Орла и Белгорода, а организацию, проведение первого салюта возложить на командующего Московским фронтом противовоздушной обороны генерала Даниила Журавлева и командующего войсками МВО и Московской зоной обороны генерала Павла Артемьева.
– Во время организации и проведения первого салюта, – сказал Даниил Арсентьевич, – возникло много трудностей. Во-первых, мы не имели холостых выстрелов, а стрелять боевыми было опасно, осколки, падая на город, могли поразить людей. Во-вторых, никто не знал, как должна выглядеть процедура победного салюта.
В штабе фронта начались поиски, посыпались предложения. Поначалу все упиралось в холостые выстрелы. Боевых на складах было предостаточно. Но где взять холостые? Мы давно забыли, что они существуют в перечне боеприпасов для зенитных пушек. И все же кто-то вспомнил, что в предвоенные годы в нашем Костеревском лагере имелась пушка, из которой каждый вечер давали выстрел, означавший, что наступило время сна. Оказалось, что для этой цели были запасены холостые боеприпасы. Их насчитали 1.200 штук. Прикинули: чтобы салют услышали во всех концах Москвы, надо привлечь около сотни зенитных орудий. Простая арифметика показала, что можно дать двенадцать залпов.
– Даниил Арсентьевич, москвичи слышали, а все советские люди хорошо знают об этих исторических двенадцати залпах, но известен также факт, что стреляли не из 100, а из 124 орудий.
Генерал Журавлев улыбнулся:
– Это действительно так. Когда произвели расчет, я позвонил коменданту Кремля генералу Спиридонову и выяснил, что в дни революционных праздников они салютуют из 24 пушек. Имелись у них и холостые боеприпасы...
Свои соображения я изложил в Кремле, куда к вечеру прибыл Сталин. Помимо членов правительства и Ставки на совещании присутствовали представители Генерального штаба, разработавшие приказ по случаю освобождения Орла и Белгорода, командующий войсками Московского округа генерал Артемьев, комендант Кремля генерал Спиридонов и другие.
Приказ и план проведения салюта были утверждены. Мы разъехались, еще раз уточнили места расположения салютных точек.
– Где же они находились?
– На стадионах и пустырях разных районов Москвы. К примеру, одну из них расположили недалеко от площади Коммуны, другую – на Воробьевых горах. Старшими на каждой из салютных точек назначили генералов. Салютная точка № 1 располагалась в Кремле. Здесь ответственность за все взял на себя комендант Кремля генерал Николай Кириллович Спиридонов.
По тревоге вывели в назначенные места артиллерию. Стоя на вышке командного пункта с секундомером в одной руке и телефонной трубкой в другой, я с нетерпением ждал чтения по радио поздравительного приказа Верховного Главнокомандующего.
– А секундомер зачем?
– Сталин дал указание, чтобы интервал между залпами был ровно 30 секунд. Первый залп – сразу же после заключительных слов поздравительного приказа. Стою, сердце учащенно бьется. И вот в эфире зазвучал голос Левитана. На миг я забыл обо всем на свете. Чувство гордости распирало грудь, рвалось на простор. Как никто другой умел Левитан донести до радиослушателей глубину радостного события. И скорбного тоже.
Эта наша беседа проходила на квартире Журавлева, куда был приглашен и бывший комендант Кремля генерал-лейтенант Спиридонов. Он дополнил рассказ:
– На салютной точке № 1, как и на других, орудийные расчеты действовали безукоризненно. Позиция батареи располагалась в большом сквере Кремля, а в районе Никольской башни расположились, делясь впечатлениями, члены правительства во главе со Сталиным.
Они остались довольны?
Вроде бы да.
А почему «вроде»?
Да, вызывал, - кивнул головой генерал Журавлев. - Замечаний особых не сделал. Как и было приказано, залпы давались с промежутками в 30 секунд. Последний, двенадцатый, грянул ровно через шесть минут после первого. Эти шесть минут заставили меня поволноваться. Стоя на вышке командного пункта с секундомером в одной руке и телефонной трубкой - в другой, я подавал команду: «Огонь». Признаюсь, после каждой команды с трепетом в душе ждал ее выполнения. Проходили секунды, и в темноте ночи в разных концах Москвы вспыхивали багровые всполохи, слышался гул залпов. Наша созданная на скорую руку система управления сработала надежно. Не подкачали и орудийные расчеты, а боеприпасы сохранили свои качества за годы хранения: осечек не было. Во время «разбора полетов» в Кремле Сталин высказал пожелание в последующем сократить интервал между залпами с 30 до 20 секунд...
И не только этим отличались последующие салюты. В ознаменование освобождения Харькова 23 августа 1943 года Москва салютовала уже двадцатью залпами из 224 орудий. Шумовой эффект пушек стали усиливать сначала стрельбой из пулеметов трассирующими пулями, лучами прожекторов, а потом ракетным фейерверком.
Ставка утвердила три категории салютов. Первая - 24 залпа из 324 орудий. Такие салюты производились в случае освобождения столицы союзной республики, при овладении столичными городами других государств и в честь некоторых других особо выдающихся событий. Всего за время войны было 23 таких салюта.
Салюты второй категории - 20 залпов из 224 орудий - звучали 210 раз, а третьей - 12 залпов из 124 орудий - 122 раза, главным образом при овладении узлами железнодорожных и шоссейных дорог, крупными населенными пунктами, имевшими оперативное значение. Всего же за годы Великой Отечественной войны в Москве было произведено 355 салютов.
Столица салютовала нашим победам иногда по два, три, четыре и даже пять раз за вечер. Наибольшее количество салютов пришлось на долю тех фронтов, войска которых победоносно завершали войну на территории гитлеровской Германии или на подступах к ней. Войскам 1-го Украинского фронта Москва салютовала 68 раз, 1-го Белорусского - 46, 2-го Украинского - 45, 2-го Белорусского - 44, 3-го Украинского - 36, 3-го Белорусского - 29, 4-го Украинского - 25.
В День Победы над фашистской Германией, 9 Мая 1945 года, был дан салют 30 залпами из 1.000 орудий. Впечатляющими выглядели и фейерверк, сопровождавший эти залпы, и световой шатер над центром Москвы, образованный лучами 160 прожекторов.
СНК СССР принял Постановление «О пенсиях личному вольнонаемному составу, занятому на возведении оборонительных рубежей в органах управления оборонительного строительства и инженерных войск Красной Армии». На весь личный вольнонаемный состав военно-строительных отрядов, автоколонн, автоотрядов, гужтранспортных отрядов, тяжелых механизированных отрядов, управлений военно-полевых строительств, управлений оборонительного строительства, геологических отрядов и на их семьи распространялся порядок назначения и размеры пенсий по инвалидности и по случаю смерти кормильца, как и на военнослужащих.
Войска Брянского фронта при содействии войск Западного и Центрального фронтов освободили г. Орел. Соединениям, которые первыми ворвались в г. Орел и освободили его, присвоено воинское почетное наименование «Орловских». [В последующих боях соединениям и частям Советской Армии, отличившимся при освобождении крупных городов и важных районов, а также при форсировании крупных рек, присваивались почетные наименования.
Войска Центрального фронта вышли к г. Кромы — важному узлу дорог и базе снабжения немецко-фашистских войск — и завязали бой на его подступах.
Войска Степного и Воронежского фронтов освободили г. Белгород. Соединениям, которые первыми ворвались в г. Белгород и освободили его, присвоено воинское почетное наименование «Белгородских».
В Финском заливе на советских минах подорвалось и затонуло конвойное судно противника «Ост» (1592 т).
Партизанские отряды Киевщины разгромили крупный немецко-фашистский гарнизон и освободили г. Радомышль. Партизаны уничтожили узел связи, мосты и другие важные сооружения города, захватили и раздали местному населению 3 т сахара, 250 голов скота, 2 тыс. м сукна.
В Москве состоялся первый салют в честь победы советских войск Брянского, Западного, Центрального, Степного и Воронежского фронтов.
В Москве закончилось Всероссийское совещание по народному образованию, которое подвело итоги работы школ в условиях Отечественной войны и наметило задачи, стоявшие перед учительством и всеми работниками просвещения накануне нового учебного года.
Опубликовано сообщение Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР, о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков в Ставропольском крае.
Вчера последний, шестой по счету, обстрел закончился ночью, а сегодня в 3 часа 20 минут в Ленинграде снова загрохотали разрывы. За день на город обрушилось свыше 200 снарядов. Пострадало более 80 человек.
В Доме писателей собрались сегодня ленинградские литераторы, работники искусств, радио, издательств. Идет первое за время войны широкое обсуждение творчества писателей Ленинграда. Обзор поэзии военных лет сделала Вера Инбер. С разбором прозаических произведений выступил Виссарион Саянов.
Обсуждение было таким обстоятельным, что совещание пришлось продолжить и на следующий день...
В полночь ленинградцы слушали по радио, как в Москве гремит салют. Такого еще не было! В честь войск, освободивших сегодня Орел и Белгород, Верховный главнокомандующий приказал салютовать двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати орудий...
По-своему салютовали в честь победы под Орлом и Белгородом ленинградские партизаны. Отряды Волховской бригады атаковали этой ночью еще один участок железной дороги в тылу врага. Между станциями Чаща и Новинка взорвано 785 рельсов.
Все минувшие дни оперативные сводки сообщают о продвижении наших войск на орловском направлении. Указывается, что они продвинулись на 4, 8, 10 километров, называются села и деревни, отбитые у противника, и, глядя на карту, нетрудно понять, что до Орла рукой подать. Но нет, не так это было просто. Каждый день публикуются репортажи, корреспонденции наших спецкоров под заголовками «Севернее Орла», «Южнее Орла» — они-то и раскрывают картину сражений за город. Любопытна в этом отношении корреспонденция Василия Коротеева «Под Орлом». Он пишет, что наши войска уже вплотную подошли к Орлу, к высотам, за которыми лежит город. Посвящена же его корреспонденция главным образом рассказу о том, с каким ожесточением идет сражение, с каким упорным сопротивлением врага встречаются наши дивизии и полки.
Приведу для иллюстрации некоторые строки из этого материала:
«Наши войска вступили в упорные бои с противником в глубине его обороны, подготовленной заранее и простиравшейся на 20—45 километров...
Глубокая оборона врага, выгодные позиции, которыми он обладал, его отчаянное упорство и сильные грозовые дожди — все это несколько замедлило продвижение наших войск...
За время боев в глубине обороны немцы сумели подготовить несколько новых промежуточных рубежей, насытить их свежими войсками. Усиливая контратаки, они дополнительно ввели в действие крупные силы танков и авиации, подтянули много артиллерии...»
Такая же обстановка и под Белгородом.
И все же немцам не удалось удержать Орел и Белгород, сегодня их заняли наши войска. Получен приказ Верховного Главнокомандующего, где впервые за время Курской битвы указано, какие фронты овладели этими городами. Названы имена командующих войсками фронтов. Вызывает удивление, что в приказе не названы представители Ставки Г. К. Жуков и А. М. Василевский, как это было, например, в приказе по Сталинградской битве или прорыве блокады Ленинграда. И Жуков и Василевский находились там все дни сражения, много сделали для победы. Ведь инициатива о преднамеренной обороне с последующим переходом в контрнаступление на Курской дуге принадлежала Жукову. Стратегический и оперативный план битвы был им разработан вместе с Василевским. Именно они настояли, чтобы Сталин отказался от ряда своих неразумных директив, которые были чреваты поражениями, большими потерями. Не было ли это проявлением ревности Сталина, стремившегося все победы в Отечественной войне приписать себе?
«Сегодня, 5 августа, в 24 часа,— говорится в приказе,— столица нашей Родины Москва будет салютовать нашим доблестным войскам, освободившим Орел и Белгород, двенадцатью артиллерийскими залпами из 120 орудий».
Это — первый салют из тех 354, которые были произведены с этой ночи до завершения Отечественной войны. Событие незаурядное, и газета его широко освещала. Репортеры газеты — на асфальтированном плацу, где артиллеристы выстроили в одну линию свои орудия. 12 часов ночи. Удары пушек сотрясают воздух. Столица приветствует победителей.
Любопытно, как москвичи встретили неожиданный салют. Гремит залп 120 орудий. И вдруг в эхо выстрелов вплетаются рукоплескания. Аплодисменты несутся из раскрытых темных окон домов, с тротуаров, где толпятся люди, откуда-то сверху, с балконов... Наши репортеры подслушали реплики, возгласы, разговоры москвичей и записали их. Вот некоторые, колоритные и афористичные:
— Вот такую стрельбу я люблю,— говорит старушка Евдокия Семеновна Кузовлева, встреченная краснозвездовцами рядом с редакцией, на улице Горького,— у дома, где она живет.
Или на углу Малой Дмитровки и Садовой стоит человек и долго аплодирует. Потом, обращаясь к случайным своим соседям, прислушивающимся к победному гулу орудий, нетерпеливо говорит:
— Нет, вы понимаете, что это такое? Ведь это какая победа! Как замечательно... Бьем ведь немцев, и как бьем! Давайте поцелуемся, слушайте!
На салют откликнулись наши поэты и писатели. На первой полосе газеты напечатаны стихи Николая Асеева «Эхо славы»:
Стальные глубокие груди
До самого сердца вздохнули:
Сто двадцать орудий
Слились в нарастающем гуле.
Раскаты! Раскаты! Раскаты!
Приветом державным
Откликнулась зычно, Москва, ты
Сынам своим славным.
И эхом немеркнущей славы
В пальбе орудийной
Гул Бородина и Полтавы
Слился воедино.
И вспыхнули зарева вспышки,
Промчавшись веками,
Венчая кремлевские вышки
Бессмертья венками.
«Салют победы» — так называется отклик Алексея Толстого. Он напоминает, что салют — суворовская традиция. «Оказывается, - заключает он,— под жарким солнцем августа немецкие пятки сверкают не хуже, чем деревянные подметки эрзац-валенок на январском снегу. А русский богатырь, отирая пот с лица и распахнув ворот на могучей груди навстречу летнему ветру, идет вперед на Запад, как шел зимой по сугробам. Время теперь наше, и не времена года, а русское военное искусство определяет погоду поля боя».
На первой полосе — большой, на три колонки фотоснимок батарей, окутанных дымом, и подпись: «Москва, 5 августа, 24 часа».
Так широко материал, посвященный салюту, дали лишь в День Победы. Но ведь это — первый салют!
Освобождению Орла и Белгорода газета посвятила многие полосы не одного только номера. Это объяснимо — враг изгнан из крупных городов России. Но не только в этом дело. Уже месяц длится Курская битва. Недели две шли оборонительные сражения. То были тревожные дни — в народе ведь не знали, что наша оборона — преднамеренная. Да, в сводках и в наших репортажах сообщалось о стойкости, упорстве наших войск. Иногда мелькали километры, на которые немцы смогли прорваться. Было тревожно. Но вот наши войска перешли в контрнаступление. Сводки скромные: сообщают о продвижении наших войск, освобождении небольших сел и деревень. Чем это кончится? Как будут развиваться события? Читатель не мог себе не задавать эти вопросы.
Наконец сегодня появились Орел и Белгород. В народе вздохнули. Понимали, что это рубеж, откуда начинается трудный, не всегда прямой, но путь вперед, на Запад!
Это и сказала газета в передовой статье «Орел и Белгород». Есть в ней оценка сражения на плацдарме, которая в немногих строках дает понять его масштабы:
«Эта битва предстанет глазам современников как сгусток военных усилий противоборствующих сторон, как апофеоз всего того, что до сих пор сделали наши войска. Эта битва, необычайно уплотненная по времени, втянула в свою орбиту колоссальные массы материальных средств и человеческих ресурсов. Вряд ли когда-либо за время войны на таком сравнительно ограниченном пространстве и в такой короткий срок действовали силы, подобные тем, которые столкнулись в июльском сражении, увенчавшемся теперь падением Орла и Белгорода».
Передовая говорит о стратегической и оперативной победе, о ближайших перспективах нашего наступления.
В тот же день, когда был опубликован приказ Верховного, газета успела напечатать большую статью генерал-майора Б. Антропова «Борьба за Орловский плацдарм» — военный обзор сражения от первого до последнего дня. Кстати, за эту статью мы усадили автора еще в конце июля, и он дополнял ее день за днем. Последнюю точку он поставил после таких строк:
«Наши части, преследуя немцев, почти на плечах у них ворвались в город и овладели окраинами Орла с севера и востока... Они смело и быстро штурмовали опорные пункты, созданные противником в больших каменных зданиях, пробирались в тыл его отдельным группам, окружали и уничтожали их. Так, отвоевывая улицу за улицей, наши части выбили немцев из Орла и полностью овладели им».
В этом же номере большая корреспонденция Бориса Галина «В нашем Орле». Он двигался к Орлу вместе с передовыми частями 129-й стрелковой дивизии, получившей сегодня почетное имя Орловской. Была ночь. Вдруг раздался звучный голос, гремевший с самых передовых шеренг наступающих. Что это?
В третьем часу ночи, рассказывает писатель, тревожной, озаряемой вспышками ракет, артогнем и выстрелами автоматов, когда решалась судьба Орла, измученные жители этого многострадального города вдруг услышали голос Красной Армии, голос Родины. Дивизия, наступавшая на Орел, выдвинула к реке, на самую линию огня, мощную радиостанцию; еще кипел на улицах Орла яростный бой, еще горели дома, еще ожесточенно огрызался враг, но голос наступающей армии звучал гордо, уверенно и смело:
— Орел был и будет нашим, советским городом! Мы с вами, товарищи и братья! Мы идем к вам!
Дальше мы читаем: «На рассвете вместе с передовыми частями мы вошли в Орел...» В этом очерке, датированным 5-м августа,— рассказ о том, что Галин увидел и услышал в городе. И снова, как и всюду,— руины, оставленные немцами, разорение, бесчисленное число жертв — стариков, женщин и детей, попавших под жернов фашистской машины. И незабываемые встречи.
На берегу Оки Галин был свидетелем такой сцены: командир дивизии, генерал с адъютантом перебирались по взорванному мосту. Это был первый советский генерал, которого увидели жители освобожденного Орла. Ему, как и другим офицерам и бойцам, поднесли букет цветов, попросили подождать минуту-другую. Из ближайшего дома вышла пожилая женщина и протянула генералу свой подарок — старинную саблю с серебряной насечкой. Генерал саблю принял, приложил к губам, обнял женщину и уехал дальше на линию огня. Жаль только, что в газетной спешке Галин не узнал ни происхождения этой сабли, ни имени орловчанки.
На второй день в газете — очерк Василия Гроссмана «Возвращение». Это и возвращение Красной Армии в Орел, и возвращение жителей к своим очагам, и возвращение в город самого Гроссмана. Об этом надо рассказать.
В горькие дни октября сорок первого года наши корреспонденты Василий Гроссман и Павел Трояновский были в Орле в тот день, когда немцы ворвались в город столь внезапно, что многие люди не успели уехать. Еле выбрались из Орла и наши спецкоры. А дальше произошло вот что. Они вернулись в Москву. Я видел их «эмку» — вся иссечена осколками. Возле нее собрались работники редакции, рассматривали, покачивали головами — да, досталось ребятам! Как только живыми выскочили?
Наговорившись с товарищами возле своей «эмки», Гроссман и Трояновский зашли ко мне, рассказали о беде на фронте. Я выслушал их внимательно, но, узнав, что они ничего не привезли для газеты, не удержался от резких слов. Конечно, репортаж о прорыве на Брянском фронте, о захвате немцами Орла газета напечатать, пока не было официального сообщения, не могла. Однако мы считали, что в любом бою, даже с самым неблагоприятным для нас исходом, выявляются истинные герои, совершающие подвиги, и о них-то можно и надо писать!
Без всяких обиняков я сказал Гроссману и Трояновскому:
— Нам нужна не простреленная ваша «эмка», а материал для газеты. Возвращайтесь на фронт.
Наверное, это было несправедливо. Не хочу оправдываться даже сейчас, когда твердо знаю, что корреспонденты чудом ускользнули из вражеского кольца. Глядя на взволнованные и растерянные лица этих в общем-то мужественных, даже отважных людей, надо было им сказать что-то другое, говорить с ними помягче. Но вспомним то время! Не до сантиментов было тогда...
Гроссман и Трояновский сразу же выехали на фронт, в 1-й гвардейский стрелковый корпус генерала Д. Д. Лелюшенко, которому как раз в тот день удалось остановить врага под Мценском. А моя реплика насчет «простреленной эмки» пошла гулять по редакционным кулуарам и даже по нашим фронтовым корреспондентским пунктам. Но, думаю, быть может, не столько для того, чтобы поддеть редактора, сколько для того, чтобы подчеркнуть непреложность неписаных законов, установившихся в нашей редакции с первых дней войны.
Должен сказать, что об этом эпизоде я никогда не забывал. И в эти дни, в июле, когда появилось орловское направление, и мы не сомневались, что Орел будет возвращен, посылая Гроссмана в район Курской битвы, я ему сказал:
— Василий Семенович! Орел — ваша боль. Я хотел бы, чтобы вы там были в день освобождения города. Вспомнили, как уходили тогда...
Он был в Орле в день его освобождения и написал очерк, где вспомнил и те грозные и трагические дни и часы:
«В этот первый беспокойный и радостный день, когда под удаляющийся грохот канонады, среди пыли и дыма воспрял из праха русский, советский Орел, мне вспомнился Орел, который я видел ровно 22 месяца тому назад, в тот октябрьский день 1941 года, когда в него ворвались немецкие танки, шедшие по Кромскому шоссе. Мне вспомнилась последняя ночь в Орле — больная, страшная ночь, гудение уходящих машин, плач женщин, бегущих за отходящими войсками, скорбные лица людей и полные тревоги и муки вопросы, которые мне задавали. Вспомнилось последнее утро Орла, когда, казалось, весь он плакал и метался, охваченный смертной тревогой.
Город стоял тогда во всей своей красоте, без единого выбитого стекла, без единого разрушенного здания. Но являл он собой вид обреченности и смерти. Эта обреченность была во всем. Город плакал весь, словно навеки расставался человек с самым дорогим и близким, что было у него в жизни. И чем нарядней выглядел он тогда, чем ярче блестело осеннее солнце в это последнее советское утро в бесчисленных стеклах домов, тем безысходней была тоска в глазах людей, понявших и знавших, что вечером в Орле будут немцы.
И, вспомнив то горе, ту тревогу, то страшное смятение, которым был охвачен город, я как-то по-особенному глубоко понял святое счастье сегодняшней встречи разоренного и опоганенного немцами Орла с великой страной, с великой армией, которая гонит и уничтожает орды захватчиков...»
Прочитав эти строки в очерке «Возвращение», я понял, что пережил в октябрьские дни сорок первого года Василий Семенович. Встретился я с Гроссманом после Курской битвы через год, уже на фронте, и в нашей беседе, о которой еще расскажу, как бы оправдываясь, напомнил ему о том эпизоде. Он улыбнулся и сказал вполне искренне:
Гроссман приехал в Орел 5-го днем. Он рассказывает все, что предстало его глазам. Утром по главной улице прошли воины 380-й стрелковой дивизии, получившей всего лишь несколько часов тому назад звание Орловской. Впереди — знамя полка майора Плотникова. Сурово выглядит этот первый парад в дыму пожарищ, в пыли взрывов, в высоком тумане, застилавшем небо над разрушенными кварталами города.
Встречи. Цветы. «Откуда,— замечает писатель,— появилось столько цветов в эти минуты — ведь так суров был город в час окончания боя! Казалось, вдруг расцвели они среди изуродованных немцами улиц и дворов — и дети, женщины бросали цветы к ногам шагавших красноармейцев, кричали, аплодировали, плакали...»
И вновь в заключение Гроссман возвращается к тем горьким дням падения Орла: «Эта сегодняшняя встреча и то горькое расставание в октябрьское утро 1941 года — едины, связаны между собой. Это проявление великой верной любви народа. Она сильней всего на свете. Сильней смерти».
Эти радостные часы освобождения, встреч не могли заслонить горе и печаль, без которых не бывает ни одной победы. В тот же день в семнадцать часов на площади Первого мая правильными треугольниками выстроены войска. За ними теснятся горожане. Посредине площади — глубокая братская могила. Медленно колышутся, как бы плывут над толпой гробы с телами павших танкистов. Мужчины, женщины, дети осыпают цветами дорогие останки. Смолкает траурный марш. И сразу становятся слышны сдержанные рыдания. Народ оплакивает своих верных сынов-освободителей. К народу обращается командир полка Шульгин. Он называет имена погибших танкистов под Орлом. Их тела опускают в могилу. Гремит троекратный залп. Ему вторит отдаленный гул артиллерийской канонады на западе. Там идет бой. Над площадью вырастает холм. На нем устанавливают временный памятник...
Еще перед началом Курской битвы мы собрали «поэтическую рать» и сказали, чтобы она была наготове. Когда началось сражение на Курской дуге, одни за другими стали появляться стихи. В день освобождения Орла Семен Кирсанов откликнулся стихотворением «Орлятам»:
Слава орлам, взявшим Орел,
новая жизнь с боем берется!
Русский солдат с честью обрел
славу свою — имя орловца!
С летних ветвей сбита листва,
новый рубеж дымом окутан,
а за бойцом встала Москва,
славит его в полночь салютом.
Постарался для сегодняшнего номера Борис Ефимов, напечатав выразительную карикатуру.
Рядом с красным стягом стоит красноармеец с улыбчивым лицом. В руках у него винтовка со штыком. Штык пронзил хищную птицу. В когтях у птицы фашистский знак. На голове фуражка с эмблемой гитлеровца. Клюв разинут от страха. Это — орел... И надпись над карикатурой: «Немецкий «орел» в русском Орле».
А что происходит у немцев, в Германии, в гитлеровской ставке? Об этом рассказывает Илья Эренбург в статье «Август», приводя множество документов и, конечно, зло и метко их комментируя.
Наиболее интересными являются выдержки из немецких радиоперехватов:
Этим разноречивым сообщениям немецкой пропаганды писатель находит точное сравнение: «Предоставим фрицам разбираться в этих комментариях. Они напоминают шотландский душ: кипяток и ледяная вода вперемешку».
Не меньшая кутерьма в высших военных эшелонах:
«Немецкое командование всячески пытается утешить фрицев, огорченных потерей Орла. Еще 30 июля «Берлинер берзенцайтунг» писала, что Орел — неприступен и что «русские будут перед ним топтаться». А теперь немецкие газеты уверяют олухов, что «Орел никого не интересует». Читая немецкие комментарии, можно подумать, что Орел крохотная деревушка, куда случайно забрели три или четыре фрица. Немцы молчат о том, что Гитлер до недавнего времени считал Орел «неприступной твердыней», что до 3 августа немецкие сводки говорили о «безрезультатных атаках русских».
Если немцы уже оплакали Орел, то они упорно скрывают потерю Белгорода. Немецкие сообщения гласят: «В районе Белгорода мы успешно отбиваем атаки русских». А между тем над Белгородом уже четвертый день развевается советское знамя. Из Белгорода началось наше наступление на харьковском направлении. Об этом наступлении немцы молчат. «Их молчание,— пишет Эренбург,— хороший признак: мы ударили по больному месту».
В этих же номерах газеты публикуется материал об освобождении Белгорода. Меньше, чем по Орлу, но тоже немало.
Дело в том, что там не оказалось корреспондента. Редакция послала из Орла Бориса Галина в Белгород вместе с фоторепортером Олегом Кноррингом самолетом и уже на второй день, 7 августа, он передал по Бодо свою первую корреспонденцию «В Белгороде». Можно сказать, проявил высший класс оперативности.
Всего насмотрелся Галин в Орле и написал об этом в газету еще 5 августа. Но то, что он увидел в Белгороде, не поддается описанию. И все же написал — молчать нельзя!
«В один и тот же день немецкая солдатня, отступая, разрушала Орел и Белгород, носились по улицам двух русских городов немецкие факельщики, поджигая и взрывая наши дома. Белгород, как и Орел, кровоточит, он весь в язвах... В Орле мы видели хищную руку немца, глядели на искалеченные взрывами орловские дома, и нам казалось, что это и есть предел немецкой жестокости. Но Белгород поражает и ужасает больше, чем Орел. Здесь немецкая жестокость и подлость проявилась с еще более страшной силой. В Белгороде немцы как бы сдавили горло городу: он онемел, он превращен немцами в страшную зону пустыни. Это безъязыкий город, в нем царит угнетающая тишина...»
Далее Галин объясняет, откуда такая тишина в городе. Оказывается, немцы увезли детей, молодежь, стариков — словом, все население. Редкий прохожий появляется на улицах города. Писатель еще застал объявление за подписью «командира немецких воинских частей»:
«1. Город Белгород эвакуируется. Население будет отправлено в тыл.
3. Все приказания должны быть беспрекословно исполнены. За невыполнение приказания виновные будут строго наказаны».
С собаками-ищейками немцы охотились за русскими людьми и как рабов угоняли в направлении Харькова.
Передав в Москву корреспонденцию «В Белгороде», Борис Галин сразу же помчался в 89-ю гвардейскую дивизию, получившую три дня тому назад звание Белгородской. В газете появился его подвальный очерк «89-я Белгородская». Он рассказывает о людях, их делах, переживаниях и замыслах. Удивительно точно, до мельчайших деталей восстановил Галин эти дни боев за освобождение Белгорода.
Начинается очерк такими строками:
«Рассвело, и командир дивизии перенес свой НП на меловые горы. Грузный, высокий, в солдатской пропотевшей гимнастерке, он повернулся лицом к городу и смотрел долго и молча в ту сторону, где вспыхивали дымки разрывов. Он сдерживал себя, говорил коротко, хрипло, но его жгло нетерпение. Это чувство, вероятно, испытывали в это утро все — от бойца до командира дивизии: поле перейти — и вот он, Белгород. Еще дымились холмы от взрывов и выстрелов, горели вздыбленные вагоны на путях, и клочья тумана роились в оврагах. Перейти поле в голубых цветах, в сизой полыни, в примятой ржи, проскочить через полтора километра огня — это и было сейчас самое трудное».
36 часов дивизия вела бой на дальних подступах к Белгороду, а на вторые сутки вплотную подошла к старым, сильно укрепленным рубежам немецкой обороны. И здесь дивизия совершила неожиданный для немцев тактический маневр. Противник больше всего беспокоился за свои фланги — он знал о возросшем искусстве русских брать противника в клещи, расчленять и уничтожать его. А когда 89-я дивизия стремительным ударом всех трех полков, огнем артиллерии и авиации вклинилась в главный рубеж немецкой обороны, немцы, которые психологически не были к этому готовы, дрогнули.
Начались уличные бои. Они были трудными и ожесточенными. В очерке приводятся такие убедительные цифры: из 1500 немцев, уничтоженных дивизией, более 800 были убиты в самом городе. А наши потери в этих боях? Они вошли в очерк, но в газетные полосы не попали. В очерке остались лишь эпизоды героизма советских воинов; некоторые закончились трагически. Вот один из них. К стене разрушенного дома, где обосновался командир полка Рябцев, припадая к земле, приполз повар Свириденко с термосом за спиной. Хотел накормить своего командира полка:
— Пожалуйте завтракать.
Рябцев засмеялся:
— Погоди, возьмем город, тогда позавтракаем...
— Да ведь остынет,— как-то неуверенно сказал повар.
Но ординарец толкнул повара в плечо, показал на третий дом от угла и резко сказал: «Бери автомат». В этот миг вдруг засвистели пули со стороны третьего дома. И ординарец и повар мгновенно, не сговариваясь, заслонили собой своего командира. Свириденко погиб...
В особняке сбежавшего немецкого бургомистра Галин встретился с офицерами дивизии. Командир дивизии и начальник штаба работали над картой. Их мысли в эти минуты были далеко за Белгородом — на харьковском направлении. Они жили уже новой операцией. А перед тем как уйти, Галин услыхал разговор, который стал заключительными строками его очерка:
«Офицеры, находившиеся в комнате, шепотом говорили о белгородском бое... Почему немцы, бросившие для защиты белгородских рубежей дивизии с отборным составом, танки, пушки, авиацию, потерпели поражение? Ряд преимуществ был на их стороне — господствующие высоты, хорошо подготовленные рубежи обороны. В чем же дело? Один из офицеров сказал задумчиво:
— Что-то случилось с немцем: он вроде и тот, и вроде не тот...
Гвардии полковник поднял голову.
— Другое скажите,— проговорил он улыбаясь,— черт с ними, с немцами... Мы переменились — и это главное: лучше воюем, умнее...»
3 августа 1943 года войска 3-й и 63-й армий Брянского фронта своими передовыми частями начали бои за освобождение Орла. Утром 5 августа 1943 года Орел был полностью освобожден от немецко-фашистских захватчиков .
129 Орловская стрелковая дивизия, входящая в состав N армии, покрыла неувядаемой славой свои боевые знамена в ожесточенном сражении за орловский плацдарм. В первых рядах наступающих войск пробила она толщу немецкой обороны под Орлом и одной из первых ворвалась в самый город Орел. Боевой путь дивизии в дни наступления войдет яркой страницей в историю победоносной борьбы наших войск на орловском плацдарме.
После прорыва главной оборонительной полосы немцев, проходившей и по рекам Ока и Неручь, войска Брянского фронта двинулись на запад. В центре наступали части N армии, которым пришлось встретить особенно упорное сопротивление врага. В частности, они преодолели более 14 линий укреплений, проходящих по рекам, цепям населенных пунктов и высот. Промежуточные оборонительные рубежи немцев оказались примерно такой же проч-ности, как и первая линия обороны, потому что противник повсюду вводил в бой большое количество самоходных орудий, главным образом типа «Фердинанд», и усиленно массировал авиацию на участках прорыва.
Однако войска N армии, умело сочетая тактику осады узлов сопротивления с молниеносной тактикой штурма и дневные действия с ночными, успешно продвигались вперед. Расчетливо и методически громили они укрепленные линии немцев, отбрасывая сопротивляющегося противника всё дальше и дальше. В ходе этих боев было разбито несколько немецких пехотных дивизий и полков самоходной артиллерии. Не удержавшись на реках Неручь, Зуша и Оптушка, немцы сделали последнюю попытку затормозить наше наступление на рубеже реки Оптуха. С этой целью они снова ввели в действие много бомбардировочной авиации, направляя ее удары по преимуществу на вклинившиеся в оборону наши стрелковые части.
Первой достигла реки Оптуха 129 Орловская стрелковая дивизия. Ее полки, преследуя немцев, буквально висели у них на плечах, и для противника создалась реальная угроза, что дивизия с хода форсирует водный рубеж. Чтобы выправить положение, немцы тотчас же бросили сюда несколько эскадр бомбардировщиков. В воздушных боях над линией фронта было сбито много вражеских машин.
В течение двух суток немецкие бомбардировщики совершили свыше 2.000 самолето-вылетов на участок 129 Орловской стрелковой дивизии. Тем не менее, части ее первыми форсировали реку Оптуха.
Тщательной разведкой было установлено, что западный берег реки обильно минирован немцами. Большое количество минометных и артиллерийских средств, удобно расположенные дзоты — всё это делало немецкую оборону мало уязвимой при дневных атаках. К тому же западный берег Оптухи имеет много высот, на скатах которых немцы расположили огневые позиции своих артиллерийских батарей и наблюдательные пункты. Ввиду крайне не-благоприятных условий для дневных действий созрела идея ночных ударов. Группам, специально сформированным из наиболее стойких и инициативных бойцов, в состав которых входили автоматчики, саперы, минометчики, пулеметчики и стрелки, была поставлена задача — захватить плацдармы па противоположном берегу водного рубежа. Позже эти плацдармы были попользованы главными силами дивизии в качестве исходных позиций для развития прорыва по фронту и в глубину.
Сочетание смелых ночных ударов с последовательным развитием успеха, дневными действиями полностью оправдало себя. Решающими предпосылками успешного форсирования реки Оптуха явились как раз ночные действия отрядов 129 Орловской стрелковой дивизии, которыми командовали капитан Воронков и лейтенант Вракин. После тщательной дневной разведки местности и противника на участке деревень Бакино и Семеново отряд капитана Воронкова скрытно перешел через реку и внезапным ударом выбил немцев из деревни Бакино, прочно овладев ею. Одновременно отряд лейтенанта Вракина, действуя таким же образом, занял деревню Семеново. Той же ночью в отбитых у врага пунктах сосредоточились главные силы дивизии, которые с рассветом начали развивать достигнутый успех.
К исходу дня части дивизии расширили плацдарм до пяти километров по фронту, отбросив немцев на семь-восемь километров в глубину. При этом был захвачен ряд важных населенных пунктов и высот, заранее подготовленных к обороне противником. Таким же образом действовал и сосед дивизии справа.
2 и 3 августа войска N армии, пробиваясь сквозь жестокий минометный и артиллерийский огонь немцев, продолжали теснить врата на запад. Напряженные бои разгорелись уже на ближних подступах к Орлу. Отражая контратаки наземных сил и удары с воздуха, наши части с невидан-ным упорством продвигались вперед.
В конце, дня 3 августа N стрелковый полк 129 Орловский дивизии вырвался несколько вперед, опередив своих соседей справа и слева, и овладел разъездом № 11. Теперь до Орла осталось всего около трех километров. Ночью командир этого полка выслал разведку. Его разведчики и группа автоматчиков во главе с тем же капитаном Воронковым проникли в город Орел и закрепились на его южной окраине. Утром 4 августа в город с боем ворвалась 129 Орловская стрелковая дивизия, а одновременно с нею и соседняя. Наступающие захватили сначала лесопильный завод, а затем дробились вовнутрь города, сокрушая отчаянное сопротивление противника.
Весь день кипели в Орле уличные бои, нередко заканчивавшиеся короткими рукопашными стычками. Не выдержав стремительного натиска наступающих, противник стал откатываться за Оку, пытаясь закрепиться там в отдельных каменных постройках. Подоспевшие артиллеристы выкатывали пушки на открытие позиции и в упор расстреливали огневые точки немцев. Штурмовые группы, действуя отважно и решительно, очищали дом за домом и квартал за кварталом от засевших там немецких автоматчиков.
Вскоре вся восточная часть Орла оказалась занятой нашими войсками, и бои переметнулись на западный берег Оки. Но и там немцам не удалось долго удержаться, как они ни цеплялись за каждую улицу, за каждое отдельное здание, приспособленное к обороне. Наступающие непрерывно наращивали силу ударив, нанося гитлеровцам большой урон.
5 августа город Орел был окончательно очищен от войск противника. 129 Орловская стрелковая дивизия, вместе с другими частями принесшая на своих штыках освобождение трудящимся Орла, двинулась дальше на запад, с прежним упорством преследуя поспешно отступающего врага.
Одной из первых ворвалась в город 129-я стрелковая дивизия, которой вскоре было присвоено почетное наименование Орловской. Тогда же бойцы и командиры этого прославленного соединения обратились к известному советскому композитору Анатолию Новикову с просьбой написать песню дивизии.
Вскоре в район расположения дивизии прибыл композитор вместе со своим другом и соавтором поэтом Сергеем Алымовым. «Ночь на передовой, — вспоминал он впоследствии об этой памятной поездке, — висящая над головой „рама“, строй наших бомбардировщиков, схватки в воздухе. Все это делало свое дело, подталкивало песню. И вот, наконец, она готова: песня победы, хотя и частная, орловская, даже одной только 129-й дивизии». Командование одобрило песню. Решено было немедленно разучить ее с бойцами. Авторов отвезли в расположение дивизии, находившееся в нескольких километрах от передовой. Там уже заранее были распространены листовки с текстом их песни. И тут же в овраге в сопровождении небольшого самодеятельного оркестра песня была разучена. Так и прошла она в солдатском строю до самой Эльбы.
В сражении за Орел пали, проявив мужество, не только рядовые и сержантские кадры. 3 августа геройски погиб генерал-майор Гуртьев Леонтий Николаевич . В тот день утром к нему в наблюдательный пункт прибыл командующей 3-й армией, генерал-лейтенант Горбатов. В это время противник начал минометный обстрел и им пришлось спрятаться в небольшой окоп. Один из снарядов разорвался совсем близко. Гуртьев приподнялся и проговорил, обращаясь к Горбатову: «Товарищ командующий, я, кажется, убит, убит » — и уронил голову на плечо командарма 3-й армии.
Не ослабляя натиск, наши войска продолжили преследование отступающих в направлении Брянска немцев. Последним мощным рубежом обороны немецко-фашистских войск на этом направлении был город Карачев , расположенный на пересечении железных и шоссейных дорог Орел-Брянск. Бои за Карачев начались 12 августа, а через три дня он был освобожден.
17 августа советские войска вышли к оборонительному рубежу «Хаген» и получили приказ закрепиться на достигнутых рубежах. Операция «Кутузов» была успешно завершена.
Орел после освобождения. От многих домов ничего не осталось, другие полуразрушенные, без окон.
Главным итогом стало изгнание немцев с Орловского плацдарма, последнего, с которого немцы могли угрожать Москве.
За время операции наши войска продвинулись на запад на расстояние 150-170 км. От немецкой оккупации были освобождены свыше 2 000 населенных пунктов, включая такие крупные как Орел, Болхов, Карачев и Мценск. На Брянском направлении войсками было занято выгодное, в плане дальнейшего развития наступления, положение.
Дорогие товарищи по оружию, танкисты, артиллеристы, автоматчики, разведчики, пулеметчики и минометчики. Мы, раненые, бойцы и сержанты, вместе с вами громившие немцев под Орлом и Бел городом, находимся сейчас на излечении в госпитале. С большой радостью узнали мы по радио о приказе товарища Сталина, нашего верховного главнокомандующего.
В полночный час 5/пять/ августа столица нашей Родины — Москва салютовала доблестным войскам, освободившим Орел и Белгород. Этот салют зовет всех воинов к новым победам, к новым боям за освобождение советской земли от гитлеровских бандитов.
Скоро мы вернёмся в строй. Будем еще крепче бить фашистскую банду.
Ст. сержант В. Константинов,
сержант Н. Бенков, красноармейцы В. Душнов
Н. Дудин.
Группа армий «Центр» понесла серьезные потери, как в живой силе, так и в технике. По военному и политическому имиджу Рейха был нанесен сокрушительный удар.
Страна была охвачена эмоциональным подъемом. Большой отклик в народе вызвала весть об освобождении Орла.
В ОСВОБОЖДЕННОМ ОРЛЕ. Митинг воинских частей и населения, посвященный освобождению города от немецких оккупантов. Выступает гвардии майор т. Попов.
Снимок военного фотокоор. майора А. Грибовского (Фотохроника ТАСС).
От огня артиллерии беглого
розовеютокраины сел,
за спиной — отвоеванный Белгород,
за плечами —отбитый Орел!
Жалко жмутсяи хмурятся пленные,
видят: Гитлеру
будет конец!
А вошедший во вкус наступления
— Лето наше! — смеется боец.
Стынут сотни машин развороченных,
перестрелянных из засад, -
это «тигры», пантеры» прочие —
весь немецкий стальной зоосад.
Когда славу бойцам отсалютовав,
настеж окна раскрыла Москва —
мелкой дрожью у Гитлера лютого
в эту ночь затряслась голова.
Опускаются сумерки сизые,
но бойца остановит ли ночь?
Дальше, дальше — разбойным дивизиям
сталью танковой кости толочь!
Отсекать им дороги! Запутывать
В каждой балке и в каждом леске, -
чтобы новой победой салютовать
ожидающей в полночь Москве!
Разгорайся же, зарево запада,
разбегайтесь, пути от Орла,
чтоб немецкая гадина — заперта
и раздавлена нами была!
Эти битвы со славою пройдены
бездорожьем, дорогами,
вброд,
и приказ с благодарностью
Родины
нашей славе диктует: — Вперед!
Семен Кирсанов
Слава орлам, взявшим Орел,
новая жизнь с боем берется!
Русский солдат с честью обрел
славу свою — имя орловца!
Белая соль потных рубах,
сонная боль глаз воспаленных,
пепел войны, пыль на губах,
щебень домов испепеленных.
Но под Орлом
сон не берет,
и на заре в зареве ночи
всех обошло слово «Вперед!»
всем освежив смелые очи.
В ямах и рвах
страдных дорог
видит боец раны России,
все, что в бою
он превозмог,
силой души боль пересилив.
Подан ему
сельский кувшин.
Пьет на ходу, потный и гордый.
Вновь позади
трупы машин,
врывших в траву плоские морды.
Каждая пядь так дорога!
Столько свинца вложено в тропы!
Переступив через врага,
Дальше боец — душу торопит!
В запахе трав,
гари и смол
слава бойца и битве застала.
А за бойцом
мчалось письмо
через леса птицей с Урала!
С летних ветвей сбита листва,
новый рубеж дымом окутан,
а за бойцом
встала Москва
славить его в полночь салюта.
Вновь на весу
блещут штыки,
вспышки ракет над деревами,
а за бойцом
рвутся стихи
расцеловать — всеми словами!
Семен Кирсанов .
5 августа наши войска после ожесточённых уличных боёв овладели городом и железнодорожным узлом - ОРЁЛ. Северо-западнее, южнее и юго-западнее Орла наши войска за день боёв заняли свыше 30 населённых пунктов.
В боях за освобождение Орла и Белгорода отличились войска генерал-лейтенанта БАГРАМЯНА, генерал-лейтенанта БЕЛОВА, генерал-лейтенанта ГОРБАТОВА,генерал-лейтенанта КОЛПАКЧИ, генерал-лейтенанта РОМАНЕНКО, генерал-лейтенанта ПУХОВА, генерал-лейтенанта ГАЛАНИНА, генерал-лейтенанта РЫБАЛКО, генерал-лейтенанта ЧИСТЯКОВА, генерал-лейтенанта ЖАДОВА, генерал-майора МАНАГАРОВА, генерал-лейтенанта КРЮЧЕНКИНА, генерал-лейтенанта ШУМИЛОВА, генерал-лейтенанта танковых войск КАТУКОВА, генерал-лейтенанта танковых войск РОТМИСТРОВА, генерал-лейтенанта танковых войск БОГДАНОВА, авиационные соединения Маршала авиации ГОЛОВАНОВА, генерал-лейтенанта авиации НАУМЕНКО, генерал-лейтенанта авиации РУДЕНКО, генерал-лейтенанта авиации КРАСОВСКОГО, генерал-лейтенанта авиации ГОРЮНОВА.
В Донбассе, в районе ЮГО-ЗАПАДНЕЕ ВОРОШИЛОВГРАДА, продолжались бои местного значения.
На ЛЕНИНГРАДСКОМ фронте, в районах севернее и восточнее Мга, - усиленные поиски разведчиков.
В течение 4 августа наши войска на всех фронтах подбили и уничтожили 98 немецких танков. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 168 самолётов противника.
Советские войска в результате ожесточённых уличных боёв овладели городом Орёл. Немцы построили укрепления на улицах города, минировали и взрывали дома, посадили автоматчиков в погреба, а также на чердаки каменных зданий и оказывали отчаянное сопротивление.
Наши бойцы, действуя штурмовыми группами, квартал за кварталом очищали город от противника. Сегодня немцы выбиты из всех районов, и Орёл полностью освобождён от немецко-фашистских оккупантов. Захвачены большие трофеи и много пленных.
Северо-западнее Орла советские части отбивали контратаки противника. В ожесточённых боях Н-ское соединение истребило свыше 1.000 гитлеровцев, уничтожило 16 немецких танков, 22 орудия и 8 транспортёров. Продвигаясь вперёд, наши бойцы захватили 6 складов боеприпасов.
Южнее и юго-западнее Орла наши войска продвинулись вперёд и заняли свыше 30 населённых пунктов. В боях за эти населённые пункты уничтожено 800 немецких солдат и офицеров. Захвачены у противника 12 танков, 19 орудий и склад с горючим.
Наша авиация бомбила и штурмовала отступающие немецкие войска. Противнику нанесён тяжёлый урон в живой силе и технике. Дороги, подвергнутые ударам нашей авиации, загромождены горящими и разбитыми автомашинами, орудиями и другой военной техникой противника.
В воздушных боях наши лётчики сбили 72 немецких самолёта.
Наши войска после упорных боёв овладели городом Белгород. В бою за город уничтожено свыше 3.000 солдат и офицеров противника. Захвачены склады боеприпасов и другие трофеи.
На другом участке Н-ское танковое соединение перерезало важную коммуникацию противника. Контратаки, предпринятые гитлеровцами, были отражены с большими для них потерями. По неполным данным,уничтожено 40 немецких танков и 5 самоходных орудий. Захвачены трофеи, в числе которых 17 танков и 4 самоходных орудия. Наши части захватили также всю материальную часть двух артиллерийских полков противника.
В воздушных боях в течение дня сбито 66 немецких самолётов.
В Донбассе, в районе юго-западнее Ворошиловграда, наши войска вели бои местного значения. Утром после сильной артиллерийской подготовки части Н-ского соединения атаковали позиции противника и заняли первую линию немецких траншей.Уничтожено 6 немецких танков и до 400 гитлеровцев. Наши лётчики бомбили железнодорожные эшелоны, танковые и пехотные колонны противника. В результате бомбардировки разбито несколько железнодорожных составов, уничтожено и повреждено большое число танков и до 150 автомашин противника.
Южнее Изюма немцы подтянули резервы и в течение двух дней пытались вернуть потерянные ими позиции. Наши части отбили двадцать три контратаки танков и пехоты противника. В этих боях истреблено не менее полка немецкой пехоты,подбито и уничтожено много танков и орудий противника. Советские лётчики взорвали 2 склада с горючим и несколько складов боеприпасов. В воздушных боях сбито 11 немецких самолётов.
На Ленинградском фронте наши артиллеристы и миномётчики обстреливали оборонительные сооружения и ближние тылы противника. Артиллерийско-миномётным огнём разрушено 29 немецких дзотов, 4 наблюдательных пункта, взорвано 2 склада боеприпасов и подавлен огонь нескольких артиллерийских батарей противника. Наши лётчики в воздушных боях сбили 12 немецких самолётов.
Партизанский отряд, действующий в одном из районов Ровенской области, 28 июля внезапно атаковал гарнизон противника, расположенный в крупном населённом пункте. В завязавшемся бою большая часть немецкого гарнизона была уничтожена.Оставшиеся в живых гитлеровцы разбежались. Убито 130 немецких солдат и офицеров,бургомистр и начальник жандармерии. Партизаны освободили из тюрьмы 80 советских граждан. Захвачены трофеи: 3 пулемёта, 28 автоматов, более 100 винтовок, 13 радиоприёмников, склад продовольствия, склад обмундирования и обуви.
Несколько партизанских отрядов, действующих в Черниговской области, 26 июля вступили в бой с карательной экспедицией противника. В ожесточённой схватке партизаны уничтожили 106 венгерских солдат и офицеров. Взяты пленные. Захвачено 5 пулемётов, 70 винтовок и автоматов, 300 гранат, 25 тысяч патронов и другие трофеи.
В связи с большими потерями подводного флота противника экипажи немецких подводных лодок, базирующихся в Норвегии, всячески уклоняются от выполнения боевых заданий. Некоторые экипажи умышленно ломают приборы, материальную часть и выводят лодки из строя. В Тронхейме одной подводной лодке причинены настолько серьёзные повреждения, что она затонула. Близ Ставангера команда одной подводной лодки отказалась выйти в море. Экипаж вместе с командиром арестованы.
| Вернуться в дату 5 августа |
Комментарии:
