Специально не стала публиковать это 27-28 января, чтобы не бередить душу людей, чтобы никого невольно не задеть и не обидеть, но указать новому поколению на несостыковки — красиво-глупые и оттого страшные. Спросите меня, а что я знаю о блокаде? К несчастью, много… Мой отец ребёнком пробыл в осаждённом городе, почти прямо перед ним разорвалась бомба — на том месте находились 5-7 человек, которых разнесло в клочья… Я выросла среди людей, которые пережили блокаду, но в семидесятых-восьмидесятых годах никто не упоминал ни о блокаде, ни тем более, о 27 января, как празднике, все просто молча чтили. Всё было во время войны, в блокадном Ленинграде ели всё, в том числе собак, кошек, птиц, крыс и людей. Это горькая правда, её нужно знать, помнить подвиг города, рассказывать были, но не сказки. Сказка не приукрасит ни чьих заслуг, да и приукрашивать здесь просто нечего — красота Ленинграда в страданиях тех, кто не выжил, тех, кто не смотря ни на что выжил, тех, кто всеми силами давал своими действиями и мыслями городу жить. Эта горькая правда ленинградцев для нового поколения. И, поверьте, им, выжившим, не стыдно, но не надо писать блокадные истории, перемешанные со сказками Гофмана и Сельмы Лагерлёф.
Сотрудники Института Пастера были оставлены в городе, так как всю войну проводили исследования, чтобы обеспечить город вакцинами, так как знали, какие могут грозить ему эпидемиями. Одна сотрудница съела 7 лабораторных крыс, мотивируя это тем, что она сделала все соответствующие пробы и крысы были относительно здоровыми.
Письма из блокадного Ленинграда подвергались жёсткой цензуре, чтобы никто не знал, какие ужасы там творятся. Одна девочка отправила эвакуированной в Сибирь подружке письмо. «У нас весна, стало теплее, бабушка умерла, потому что старенькая, наших поросят Борьку и Машку мы съели, у нас всё хорошо». Простое письмецо, но все поняли, какой ужас и голод творились в Ленинграде — Борька и Машка были котами…
Невероятным чудом можно считать, 
что в голодном и разрушенном бомбами Ленинградском зоопарке, пройдя через все мучения и лишения сотрудники зоопарка сохранили жизнь бегемотихе, которая дожила аж до 1955 года.
Крыс, конечно, было много, великое множество, они нападали на обессиленных людей, детей и после снятия блокады в Ленинград был направлен состав с несколькими вагонами кошек. Его называли кошачий эшелон или мяукающая дивизия. Вот я и подошла к той сказке, которую вы можете найти в интернете на многих сайтах, в группах о животных, но это не так. В память погибших и выживших в блокаду хочу бессовестно подкорректировать эту новую красивую историю и сказать блокада — не сказочное нашествие крыс. Наткнулась на такую милую, но не правдивую статью. Всю не буду её цитировать, а только в отношении сказочной неправды. Вот, собственно. В скобках буду указывать правду, а не вымысел и свои комментарии. «Страшной зимой 1941-1942 годов (и в 1942-1943 годов) блокадный Ленинград одолевали крысы. Жители города умирали от
голода, а крысы плодились и размножались, передвигаясь по городу целыми колониями (НИКОГДА крысы не передвигались колониями). Тьма крыс длинными шеренгами (почему не добавили строевым организованным шагом?)во главе со своими вожаками (не напоминает «Путешествие Нильса с дикими гусями» или историю Крысолова?) двигались по Шлиссельбургскому тракту (и во время войны это был проспект, а не тракт), ныне проспекту Обуховской обороны прямо к мельнице, где мололи муку для всего города. (Мельница до революции, а вернее, мельничный комбинат там есть до сих пор. И улица так и носит название Мельничная. Но муку там практически не мололи, так как не было зерна. И, крыс,
между прочим, мука особо не привлекала — их было больше в центре на Исаакиевской площади, так как там Институт растениеводства, где огромные запасы образцового зерна. Кстати, его сотрудники погибали от голода, но семена так и не тронули).
В крыс стреляли (кто и чем?), их пытались давить танками (КАКИМИ??? Все танки были на фронтах, их даже не хватало на оборону города, поэтому и были захвачены Пулковские высоты…), но ничего не получалось: они забирались на танки и благополучно ехали на них дальше»,- вспоминала одна блокадница (Или выдуманная самой блокадницей история, или автором. Танков во множественном числе не было и НИКТО бы не позволил, чтобы крысы ехали на танках. Ленинградцы при всех лишениях НИКОГДА бы не опустились до тупого порабощения крысами). Были созданы даже 
специальные бригады по уничтожению грызунов, но справиться с серым нашествием они были не в состоянии. (Бригады были, справлялись, как могли, просто крыс было много и не везде и не всегда успевали). Мало того, что крысы сжирали те крохи пищи, что ещё оставались у людей, они нападали на спящих детей и стариков (и не только старики валились с ног от голода…), появилась угроза эпидемий. (Крох пищи не было… Весь паёк сразу съедался. Сухарики от пайка, спрятанные некоторыми людьми под матрасы для своих родных, если сами чувствовали смерть (документальные подтверждения, фото) оставались не тронутыми — крысы не приходили в опустевшие дома, так как знали, что там всё равно ничего нет). Никакие средства борьбы с крысами не давали эффекта, а кошек - главных охотников на крыс - в Ленинграде 
уже давно не было:
всех домашних животных съели - обед из кошки (слов обед, завтрак, ужин в Ленинграде не было — был голод и еда) бывал порой единственной возможностью сохранить жизнь. «Соседского кота мы съели всей коммунальной квартирой еще в начале блокады». Такие записи не редки в блокадных дневниках. Кто осудит умиравших от голода людей? Но все же были люди, которые не съели питомцев, а выживали вместе с ними и сумели их сохранить: Весной 1942 года полуживая от голода старушка вынесла своего такого же ослабевшего кота на улицу на солнышко. Со всех сторон к ней подходили совершенно незнакомые люди, благодарили за то, что она его сохранила. (БРЕД чистейшей воды, простите меня, ленинградцы — людям было не до благодарностей (первая голодная зима), могли просто накинуться и отобрать). Одна бывшая блокадница (бывших блокадниц не бывает) вспоминала, что в марте 1942 года случайно увидела на одной из улиц «четвероногое существо в потертой шубке
неопределенного цвета. Вокруг кошки стояли и крестились какие-то старушки (а может быть, это были молодые женщины: тогда трудно было понять - кто молод, кто стар). Серенькое диво охранял милиционер - длинный дядя Степа - тоже скелет, на котором висела милицейская форма…» (Вот это полная правда. Был указ, если милиция увидит кота или кошку, всеми силами не допустить её отлова оголодавшими людьми).
12-летняя девочка в апреле 1942 года, проходя мимо кинотеатра «Баррикада», увидала толпу людей у окна одного дома: они заворожено смотрели на лежащую на подоконнике полосатую кошку с тремя котятами. «Увидев ее, я поняла, что мы выжили»,- вспоминала эта женщина много лет спустя. (Моя знакомая блокадниц, которая уже умерла жила рядом на Мойке и вспоминала, что до войны в окна попадал солнечный свет и вода искрилась в отражениях, а когда наступила первая военная весна, окна были серы от копоти взорванных зданий и даже белые полосы заклеенных окон от бомбёжек были серо-чёрными. Никакой кошки с котятами apriore не могло быть на окне. Кстати, около Баррикады до сих пор есть надпись, что это сторона наиболее опасна при артобстреле…). Сразу же после прорыва блокады было принято постановление Ленсовета о необходимости «выписать из Ярославской области и доставить в Ленинград четыре вагона дымчатых кошек» (ЛЮБЫХ кошек. Представляете, найти четыре вагона одних дымчатых!) - дымчатые по праву (По какому? Чьё заблуждение) считались наилучшими крысоловами (Во время войны любая кошка-крысолов). Чтобы кошек не разворовали, эшелон с ними прибыл в город под усиленной охраной. Когда «мяукающий десант» прибыл в полуразрушенный город, моментально выстроились очереди (Для чего???). В январе 1944 года котенок в Ленинграде стоил 500 рублей - килограмм хлеба тогда продавался с рук за 50 рублей, а зарплата сторожа составляла 120 рублей в месяц. «За кошку отдавали самое дорогое, что у нас было,- хлеб,- рассказывала блокадница. — Я сама оставляла понемногу от своей пайки, чтобы потом отдать этот хлеб за котенка женщине, у которой окотилась кошка». (Я не знаю, сколько стоил тогда хлеб, спросить уже не у кого, но котят НЕ ПРОДАВАЛИ. Кошки из эшелона были бесплатны — они были для всего города. Не все могли работать и зарабатывать…). «Мяукающая дивизия» - так в шутку называли прибывших животных блокадники — была брошена в «бой». Сначала кошки, измученные переездом, осматривались и всего боялись, но быстро оправились от стресса и принялись за дело. Улицу за улицей, чердак за чердаком, подвал за подвалом, не считаясь с потерями, доблестно отвоевывали они город у крыс. Ярославские кошки достаточно быстро сумели отогнать грызунов от продовольственных складов (Писавшие уверены, что были продовольственные склады?…), однако полностью решить проблему сил не хватало. И тогда прошла еще одна «кошачья мобилизация». На сей раз «призыв крысоловов» был объявлен в Сибири специально для нужд Эрмитажа и других ленинградских дворцов и музеев, ведь крысы угрожали бесценным сокровищам искусства и культуры. Набирали кошек по всей Сибири.
Так, например, в Тюмени собрали 238 «лимитчиков» в возрасте от полугода до 5 лет. Многие люди сами приносили своих животных на сборный пункт. Первым из добровольцев стал черно-белый кот Амур, которого хозяйка сдала с пожеланиями «внести свой вклад в борьбу с ненавистным врагом». Всего в Ленинград было отправлено 5 тысяч омских, тюменских, иркутских котов и кошек, которые с честью справились с поставленной им задачей - очистили город от грызунов. Так что среди современных питерских Барсиков и Мурок почти не осталось коренных, местных. Подавляющее большинство - «понаехавшие», имеющие ярославские или сибирские корни. Говорят, что в год прорыва блокады и отступления фашистов была разгромлена и «крысиная армия».
Ещё раз прошу прощения за такие правки и некоторые язвительные замечания с моей стороны — это не со зла. Что было, то было и не нужно устрашающе красивых сказочных подробностей. Город и так помнит кошачий эшелон и в память блокадных котам на улице Малая Садовая установлены памятнике коту Елисею и кошке Василисе, они вы можете прочитать в статье «Памятники домашним животным».
тема не моя...но зацепило.
в АИФ вышла статья: Хвостатые герои. От грызунов блокадный Ленинград спасли кошки
Победой над мышами и крысами после прорыва блокады в 1943 году ленинградцы обязаны кошкам, завезенным в город из Ярославля и Сибири.
1 марта в России отмечают неофициальный День кошки. Для нашего города кошки имеют особое значение, ведь именно они спасли блокадный Ленинград от нашествия крыс. В память о подвиге хвостатых спасителей в современном Петербурге установили скульптуры кота Елисея и кошки Василисы.
Кот предсказывал вражеские налеты
В 1941 году в блокадном Ленинграде начался страшный голод. Есть было нечего. Зимой с улиц города начали исчезать собаки и кошки – их употребляли в пищу. Когда есть было уже совсем нечего, единственным шансом выжить было съесть своего домашнего питомца.
«3 декабря 1941 года. Съели жареную кошку, - пишет в своем дневнике десятилетний мальчик Валера Сухов. – Очень вкусно».
Из костей животных варили столярный клей, который тоже шел в пищу. Один из ленинградцев написал объявление: «Меняю кошку на десять плиток столярного клея».
Среди истории военного времени существует легенда о рыжем коте-«слухаче», который жил при зенитной батарее и точно предсказывал все воздушные атаки. Причем на приближение советских самолетов кот не реагировал. Командиры батареи очень уважали кота за этот уникальный дар, выделили ему паек и даже одного солдата в качестве охраны.
Кот Максим
Доподлинно известно, что одному коту в блокаду точно удалось выжить. Это кот Максим, он жил в семье Веры Вологдиной. Во время блокады она жила с мамой и с дядей. Из домашних питомцев у них были Максим и попугай Жаконя. В довоенное время Жако пел и разговаривал, но в блокаду, как и все, голодал, поэтому сразу притих, а перья у птицы вылезли. Чтобы как-то прокормить попугая, семье пришлось выменять ружье отца на несколько семечек подсолнуха.
Кот Максим тоже был еле жив. Он даже не мяукал, прося еду. Шерсть у кота вылезала клоками. Дядя чуть ли не с кулаками требовал, что кот пошел на съедение, но Вера и ее мама защищали животное. Когда женщины уходили из дома, они запирали Максима в комнате на ключ. Однажды во время отсутствия хозяев кот смог залезть в клетку к попугаю. В мирное время быть беде: кот бы непременно съел свою добычу.
Что же увидела Вера, вернувшись домой? Максим и Жаконя спали, крепко прижавшись друг к другу в клетке, чтобы спастись от холода. С тех пор дядя перестал заводить разговоры про съедение кота. К сожалению, через несколько дней после этого случая Жако погиб от голода. Максим выжил. Возможно, он стал единственным ленинградским котом, пережившим блокаду. После 1943 года в квартиру Вологдиных водили экскурсии – посмотреть на кота. Максим оказался долгожителем и умер только в 1957 году в двадцатилетнем возрасте.
Кошки спасли город
Когда в начале 1943 года из Ленинграда исчезли все кошки, в городе катастрофически быстро расплодились крысы. Они просто процветали, питаясь трупами, которые лежали на улицах. Крысы пробирались в квартиры и съедали последние припасы. Они прогрызали мебель и даже стены домов. Были созданы специальные бригады по уничтожению грызунов. В крыс стреляли, их давили даже танками, но ничего не помогало. Крысы продолжали атаковать блокадный город. Улицы буквально кишели ими. Трамваям приходилось даже останавливаться, чтобы не въехать в крысиное войско. Кроме всего этого, крысы еще и распространяли опасные болезни.
Тогда, вскоре после прорыва блокады, в апреле 1943 года, в Ленинград из Ярославля привезли четыре вагона дымчатых кошек. Именно дымчатые кошки считались лучшими крысоловами. За кошками сразу же выстроилась многокилометровая очередь. Котенок в блокадном городе стоил 500 рублей. Примерно столько же он мог бы стоить на Северном полюсе в довоенное время. Для сравнения, килограмм хлеба продавали с рук за 50 рублей. Ярославские кошки спасли город от крыс, однако не смогли решить проблему полностью.
В конце войны в Ленинград привезли второй эшелон кошек. На это раз их набирали в Сибири. Многие хозяева лично приносили своих котов на сборный пункт, чтобы внести свой вклад в помощь ленинградцам. Из Омска, Тюмени и Иркутска в Ленинград приехали пять тысяч кошек. На этот раз все крысы были уничтожены. Среди современных петербургских кошек коренных жителей города не осталось. Все они имеют сибирские корни.
В память о хвостатых героях на Малой Садовой улице установили скульптуры кота Елисея и кошки Василисы. Василиса прогуливается по карнизу второго этажа дома №3, а Елисей сидит напротив и наблюдает за прохожими. Считается, что к человеку, который сможет забросить монетку на небольшой постамент к коту, придет удача.
(function(w, d, n, s, t) { w[n] = w[n] || ; w[n].push(function() { Ya.Context.AdvManager.render({ blockId: "R-A-143470-6", renderTo: "yandex_rtb_R-A-143470-6", async: true }); }); t = d.getElementsByTagName("script"); s = d.createElement("script"); s.type = "text/javascript"; s.src = "//an.yandex.ru/system/context.js"; s.async = true; t.parentNode.insertBefore(s, t); })(this, this.document, "yandexContextAsyncCallbacks");
8 сентября 1941 года сомкнулось кольцо блокады вокруг Ленинграда. Единственной связующей ниточкой с Большой Землей оставалась , проходившая по Ладожскому озеру. Вскоре в городе начался голод.
Страшной холодной и голодной зимой 1941-42 года часто единственной возможностью выжить было съесть своего домашнего любимца.
У нас был кот Васька. Любимец в семье. Зимой 41-го мама его унесла куда-то. Сказала, что в приют, мол, там его будут рыбкой кормить, а мы-то не можем… Вечером мама приготовила что-то наподобие котлет. Тогда я удивилась, откуда у нас мясо? Ничего не поняла… Только потом… Получается, что благодаря Ваське мы выжили в ту зиму…
Соседского кота мы съели всей коммунальной квартирой еще в начале блокады.
Были и другие случаи, например, история легендарного кота Максима, о котором знал весь город. Он умер от старости в 1957 году в возрасте 20 лет:
В нашей семье дошло до того, что дядя требовал кота Максима на съедение чуть ли не каждый день. Мы с мамой, когда уходили из дома, запирали Максима на ключ в маленькой комнате. Жил у нас еще попугай Жак. В хорошие времена Жаконя наш пел, разговаривал. А тут с голоду весь облез и притих. Немного подсолнечных семечек, которые мы выменяли на папино ружье, скоро кончились, и Жак наш был обречен. Кот Максим тоже еле бродил - шерсть вылезала клоками, когти не убирались, перестал даже мяукать, выпрашивая еду. Однажды Макс ухитрился залезть в клетку к Жаконе. В иное время случилась бы драма. А вот что увидели мы, вернувшись домой! Птица и кот в холодной комнате спали, прижавшись друг к другу. На дядю это так подействовало, что он перестал на кота покушаться…
Увы, попугай умер от голода через несколько дней после этого события.
Осажденный город наводнили крысы. Они питались трупами людей на улицах, пробирались в квартиры. Вскоре они превратились в настоящее бедствие. К тому же крысы — переносчики заболеваний. Их было так много, что даже были созданы специальные бригады по уничтожению грызунов. Их давили танками, в них стреляли — бесполезно.
И тогда в апреле 1943 года вышло постановление за подписью председателя Ленсовета о необходимости «выписать из Ярославской области и доставить в Ленинград дымчатых кошек». Дымчатые кошки считались лучшими крысоловами. В Ленинград прибыли четыре вагона кошек, за которыми тут же выстроилась огромная очередь. В январе 1944 года котенок в Ленинграде стоил 500 рублей (для сравнения, килограмм хлеба с рук можно было купить за 50 рублей). Но, главное, город был спасен, крысы отступили.
Кошки блокадного Ленинграда внесли свою маленькую лепту в Победу. Уже после окончания войны в город завезли еще кошек, для нужд Эрмитажа — ловить крыс. Но это уже совсем другая история…
25 января 2000 г. на Малой Садовой улице, на доме Елисеевского магазина, установили фигурку кота Елисеея. А 1 апреля 2000 г. на карнизе дома напротив появилась изящная кошка Василиса — памятник ярославским кошкам. Вскоре симпатичные фигурки крысоловов стали героями городского фольклора. Считается, если подкинутая монетка останется на постаменте, сбудется загаданное желание. А кот Елисей, кроме того, помогает студентам не оставлять хвостов в сессию.
© Сайт , 2009-2019. Копирование и перепечатка любых материалов и фотографий с сайта сайт в электронных публикациях и печатных изданиях запрещены.
Рассказ пережившей Блокаду
БЛОКАДА... Слово жуткое какое...
Костлявый ад и голод в нём слышны.
Будь проклят тот, кто это всё устроил,
Народу жить хотелось по-простому:
Чтоб без смертей, без крови... без войны!
Мой муж, майор, едва успел собраться -
Уже машина ждёт его внизу.
Девчонкам от отца не оторваться...
А младшенькая положила зайца:
"Чтоб не скучал! Далёко повезут!"
А я - поверишь, Таня, - ни слезины!
Как истукан, застыла у окна.
К груди прижала кошака, Максима,
И затвердела. Стала как машина.
Война, ну что поделаешь, - война!
Потом с эвакуацией тянули,
Потом - уже под Гатчиной бои...
Завод живёт: нужны снаряды, пули!
И лето, осень - мигом промелькнули...
Ох, бедные девчоночки мои!
Они ведь, Танька, знаешь - ленинградки!
В чём держится душа... А в дом войдёшь:
- "Ну, как дела?" - "Всё, мамочка, в порядке!
Вот: я для Даши сделала тетрадки,
Играли в школу..." А в ручонках - дрожь.
Мне, Таня, на заводе легче было:
Похлёбку выдавали на обед.
Там не до мыслей горьких да унылых,
Ты механизм, животное, кобыла,
И адская работа - словно бред...
Мне наша повариха, тётя Маша,
В горсть крошек набирала... А потом
Бежишь домой: как там мои бедняжки?
Заварят крошки кипяточком в чашке -
И завсегда поделятся с котом.
Так вот, Танюшка... Про кота, Максима.
На целый дом - а в доме сто квартир
(Жильцов-то меньше) - из котов один он.
Других поели... Это - объяснимо,
Быть может, коль с ума сошёл весь мир.
Соседка Галка всё пилила, сучка:
"Ты дура! Ведь по дому ходит зверь!
Глянь на девчонок! Будто спички - ручки!
Помог бы им сейчас мясной-то супчик..."
А я - крючок покрепче вбила в дверь.
Но становилось горше... Холоднее...
Не спрячешься, коль в дом стучится смерть!
А старшенькая месяц как болеет
И, забываясь, шепчет: поскорее...
Я больше, мама, не могу терпеть...
Что тут со мною сделалось - не знаю.
На кухню я метнулась за ножом.
Ведь я же баба, в сущности, не злая,
А словно бес вселился... Как могла я?!
Взяла кота: Максимушка, пойдём!
Он, несмышлёный, ластится, мурлычет.
Спустились мы к помойке во дворе.
Как жуткий сон всё вспоминаю нынче,
А ведь кому-то это, Тань, привычно -
Скотину резать в супчик детворе.
Спустила с рук... Бежал бы ты, котишка,
Уж я бы за тобой не погналась...
И вдруг гляжу - а он не кот! Мальчишка...
"Голодный бред"?! Ну это, Танька, слишком!
Ещё скажи похлеще: напилась!
Трезва, в своём уме... А мальчик - вот он.
Косая чёлка, грустный взгляд такой...
В рубашечке, на голове пилотка...
Запомнились сапожки отчего-то:
Оранжевые, новые - зимой!
Он словно понимал. И не спасался.
Не убегал. Пощады не просил.
Прищурюсь - кот. Глаза открою - мальчик.
... я, Танька, пореву. Что было дальше -
Рассказывать без слёз не хватит сил!
Ох, как я нож-то, дура, запустила!
За дровяник! В сугроб! Чтоб сгнил навек!
Как я Максимку на руки схватила,
Ревела как! Прощения просила!
Как будто он не кот, а человек!
Не чуя ног, домой взлетела птицей
(Ползёшь, бывало, вверх по полчаса),
Котишка крепко в воротник вцепился,
И слышу - что-то без меня творится:
В квартире смех, чужие голоса!
И старшая выходит - в синем платье,
Причёсана: мол, гости! Принимай!
Вот, прямо с фронта - лейтенант Арапов,
Привёз посылку и письмо от папы.
Я, мам, пойду на кухню - ставить чай!
Как будто не болела... Что за чудо?!
... Посылка эта нас тогда спасла.
Как выжили мы, говорить не буду,
Да и сама ты знаешь: было трудно...
Но Женька в школу осенью пошла!
Там хлеба с чаем малышне давали,
Кусочек невеликий, граммов сто.
Весной в саду пришкольном лук сажали...
...А Галку-то, соседку, расстреляли.
Но только, Тань, я не скажу, за что.
Дорога Жизни стала нам спасеньем:
Все нормы сразу выросли! К тому ж
К нам, демобилизован по раненью,
И аккурат ко Дню Освобожденья
В сорок четвёртом возвратился муж.
А кот что учудил! - к его шинели
Прилип - смогли насилу оторвать!
Сергей мне прошептал: спасибо, Неля...
Войны осталось - без году неделя,
А впятером нам легче воевать!
Вот девять лет прошло - а я всё помню.
Котишка наш, представь, уже седой -
Но крысолов отменный, безусловно!
А по весне устраивает войны
И кошек... это... прям как молодой!
А вот и он! Явился, полосатый!
Матёрый зверь - ведь довелось ему
Всех пережить - тех нЕлюдей усатых,
Которые - век не прощу проклятых! -
Устроили блокаду и войну.
Да не мяучь, как маленький котёнок!
Опять Максиму не даёшь поспать.
Ну что, доволен? - разбудил ребёнка!
Танюш, подай-ка мне вон те пелёнки...
Родить решилась, дура, в тридцать пять!..
.
Г. Ленинград, май 1953 года.
В 1942-м году осажденный Ленинград одолевали крысы. Очевидцы вспоминают, что грызуны передвигались по городу огромными колониями. Когда они переходили дорогу, даже трамваи вынуждены были останавливаться. С крысами боролись: их расстреливали, давили танками, были созданы даже специальные бригады по уничтожению грызунов, но справиться с напастью не могли. Серые твари сжирали даже те крохи еды, что оставались в городе. Кроме того, из-за полчищ крыс в городе возникла угроза эпидемий. Но никакие «человеческие» методы борьбы с грызунами не помогали. А кошек - главных крысиных врагов - в городе не было уже давно. Их съели.
Грустного, но честно
Поначалу окружающие осуждали «кошкоедов». «Я питаюсь по второй категории, поэтому имею право», - оправдывался осенью 1941 года один из них. Потом оправданий уже не требовалось: обед из кошки часто был единственной возможностью сохранить жизнь.
«3 декабря 1941 года. Сегодня съели жареную кошку. Очень вкусно», - записал в своем дневнике 10-летний мальчик.
«Соседского кота мы съели всей коммунальной квартирой еще в начале блокады», - говорит Зоя Корнильева.
«В нашей семье дошло до того, что дядя требовал кота Максима на съедение чуть ли не каждый день. Мы с мамой, когда уходили из дома, запирали Максима на ключ в маленькой комнате. Жил у нас еще попугай Жак. В хорошие времена Жаконя наш пел, разговаривал. А тут с голоду весь облез и притих. Немного подсолнечных семечек, которые мы выменяли на папино ружье, скоро кончились, и Жак наш был обречен. Кот Максим тоже еле бродил - шерсть вылезала клоками, когти не убирались, перестал даже мяукать, выпрашивая еду. Однажды Макс ухитрился залезть в клетку к Жаконе. В иное время случилась бы драма. А вот что увидели мы, вернувшись домой! Птица и кот в холодной комнате спали, прижавшись друг к другу. На дядю это так подействовало, что он перестал на кота покушаться…»
«У нас был кот Васька. Любимец в семье. Зимой 41-го мама его унесла куда то. Сказала, что в приют, мол, там его будут рыбкой кормить, а мы то не можем...Вечером мама приготовила что то на подобие котлет. Тогда я удивилась, откуда у нас мясо? Ничего не поняла....Только потом....Получается, что благодаря Ваське мы выжили ту зиму...»
«Глинский (директор театра) предложил мне взять его кота за 300 грамм хлеба, я согласился: голод дает себя знать, ведь вот уже как три месяца живу впроголодь, а в особенности декабрь месяц, при уменьшенной норме и при абсолютном отсутствии каких-либо запасов продовольствия. Поехал домой, а за котом решил зайти в 6 часов вечера. Холодина дома страшная. Термометр показывает только 3 градуса. Было уже 7 часов, я уже было собрался выйти, но ужасающей силы артиллерийский обстрел Петроградской стороны, когда каждую минуту ждал что вот-вот, и снаряд ударит в наш дом, заставил меня воздержаться выйти на улицу, да притом и находился в страшно нервном и лихорадочном состоянии от мысли, как это я пойду, возьму кота и буду его убивать? Ведь до сих пор я и птички не трогал, а тут домашнее животное!»
Кошка значит победа
Тем не менее, некоторые горожане, несмотря на жестокий голод, пожалели своих любимцев. Весной 1942 года полуживая от голода старушка вынесла своего кота на улицу погулять. К ней подходили люди, благодарили, что она его сохранила. Одна бывшая блокадница вспоминала, что в марте 1942 года вдруг увидела на городской улице тощую кошку. Вокруг нее стояли несколько старушек и крестились, а исхудавший, похожий на скелет милиционер следил, чтобы никто не изловил зверька. 12-летняя девочка в апреле 1942 года, проходя мимо кинотеатра «Баррикада», увидала толпу людей у окна одного из домов. Они дивились на необыкновенное зрелище: на ярко освещенном солнцем подоконнике лежала полосатая кошка с тремя котятами. «Увидев ее, я поняла, что мы выжили», - вспоминала эта женщина много лет спустя.
Мохнатый спецназ
В своем дневнике блокадница Кира Логинова вспоминала, "Тьма крыс длинными шеренгами во главе со своими вожаками двигались по Шлиссельбургскому тракту (ныне проспекту Обуховской обороны) прямо к мельнице, где мололи муку для всего города. Это был враг организованный, умный и жестокий...». Все виды оружия, бомбежки и огонь пожаров оказались бессильными уничтожить «пятую колонну», объедавшую умиравших от голода блокадников.
Как только была прорвана блокада в 1943 году, было принято решение доставить в Ленинград кошек, года вышло постановление за подписью председателя Ленсовета о необходимости «выписать из Ярославской области и доставить в Ленинград дымчатых кошек». Ярославцы не могли не выполнить стратегический заказ и наловили нужное количество дымчатых кошек, считавшихся тогда лучшими крысоловами. Четыре вагона кошек прибыли в полуразрушенный город. Часть кошек была выпущена тут же на вокзале, часть была роздана жителям. Очевидцы рассказывают, что когда мяукающих крысоловов привезли, то для получения кошки надо было отстоять очередь. Расхватывали моментально, и многим не хватило.
В январе 1944 года котенок в Ленинграде стоил 500 рублей (килограмм хлеба тогда продавался с рук за 50 рублей, зарплата сторожа составляла 120 рублей).
16-летняя Катя Волошина. Она даже посвятила блокадному коту стихи.
Их оружие - ловкость и зубы.
Но не досталось крысам зерно.
Хлеб сохранен был людям!
Прибывшие в полуразрушенный город коты ценой больших потерь со своей стороны сумели отогнать крыс от продовольственных складов.
Кот-слухач
В числе легенд военного времени есть и история про рыжего кота-«слухача», поселившегося при зенитной батарее под Ленинградом и точно предсказывавшего налёты вражеской авиации. Причём, как гласит история, на приближение советских самолетов животное не реагировало. Командование батареей ценило кота за его уникальный дар, поставило на довольствие и даже выделило одного солдата за ним присматривать.
Кошачья мобилизация
Как только блокада была снята, прошла еще одна «кошачья мобилизация». На этот раз мурок и барсиков набирали в Сибири специально для нужд Эрмитажа и других ленинградских дворцов и музеев. «Кошачий призыв» прошел успешно. В Тюмени, например, собрали 238 котов и кошек в возрасте от полугода до 5 лет. Многие сами приносили своих любимцев на сборный пункт. Первым из добровольцев стал черно-белый кот Амур, которого хозяйка лично сдала с пожеланиями «внести свой вклад в борьбу с ненавистным врагом». Всего в Ленинград было направлено 5 тысяч омских, тюменских, иркутских котов, которые с честью справились со своей задачей - очистили Эрмитаж от грызунов.
О котах и кошках Эрмитажа заботятся. Их кормят, лечат, но главное - уважают за добросовестный труд и помощь. А несколько лет назад в музее даже был создан специальный Фонд друзей котов Эрмитажа. Этот фонд собирает средства на разные кошачьи нужды, организует всяческие акции и выставки.
Сегодня в Эрмитаже служат более полусотни котов. Каждый из них имеет паспорт с фотографией и считается высококвалифицированным специалистом по очистке музейных подвалов от грызунов.
Кошачье сообщество имеет четкую иерархию. Тут есть своя аристократия, середнячки и чернь. Коты делятся на четыре отряда. Каждый имеет строго отведенную территорию. В чужой подвал не лезу - там можно схлопотать по морде, серьезно.
Кошек узнают в лицо, со спины и даже с хвоста все сотрудники музея. Но дают имена именно те женщины, которые их кормят. Они знают историю каждого в подробностях.
